Полное житие великомученика и целителя Пантелеимона Ко­гда цар­ство­вал нече­сти­вый Мак­си­ми­ан^[, же­сто­кий му­чи­тель хри­сти­ан, и ко­гда по­чти вся все­лен­ная бы­ла по­кры­та тьмою идо­ло­по­клон­ни­че­ско­го нече­стия и по­всю­ду на ве­ру­ю­щих во Хри­ста воз­двиг­ну­то бы­ло ве­ли­кое го­не­ние и му­че­ни­че­ски скон­ча­лось мно­го ис­по­вед­ни­ков пре­свя­то­го име­ни Иису­са Хри­ста, то­гда по­стра­дал за Хри­ста в Вифин­ской стране^[2] в го­ро­де Ни­ко­ми­дии^[3] и свя­той ве­ли­ко­му­че­ник Пан­те­ле­и­мон. Этот пре­слав­ный сре­ди му­че­ни­ков стра­сто­тер­пец Хри­стов ро­дил­ся в том же го­ро­де Ни­ко­ми­дий­ском от знат­но­го и бо­га­то­го от­ца, по име­ни Евстор­гия и от ма­те­ри Евву­лы. Отец его, по сво­ей ве­ре был языч­ник, го­ря­чо при­ле­жав­ший к идо­ло­по­клон­ству; мать – хри­сти­ан­ка, от пра­ро­ди­те­лей сво­их на­учен­ная свя­той ве­ре и усерд­но слу­жив­шая Хри­сту. Итак, со­еди­нен­ные те­лес­но бы­ли раз­де­ле­ны ду­хов­но: он при­но­сил жерт­вы лжи­вым бо­гам, она при­но­си­ла «жерт­ву хва­лы» ис­тин­но­му Бо­гу. Ро­див­ше­го­ся же у них от­ро­ка, о ко­то­ром на­ше сло­во, на­зва­ли Пан­то­лео­ном, что зна­чит: во всём лев, ибо пред­по­ла­га­лось, что му­же­ством он бу­дет по­до­бен льву. Но впо­след­ствии от­рок был пе­ре­име­но­ван Пан­те­ле­и­мо­ном, то есть все­ми­ло­сти­вым, по­то­му что всем ока­зы­вал ми­ло­сер­дие, ко­гда без пла­ты ле­чил боль­ных или по­да­вал ми­ло­сты­ню ни­щим, щед­рою ру­кою раз­да­вая нуж­да­ю­щим­ся от­цов­ское бо­гат­ство. С ран­не­го дет­ства мать вос­пи­ты­ва­ла от­ро­ка в хри­сти­ан­ском бла­го­че­стии, на­учая по­зна­нию еди­но­го ис­тин­но­го Бо­га, жи­ву­ще­го на небе­сах, Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста, чтобы он ве­ро­вал в Него и уго­ждал Ему доб­ры­ми де­ла­ми, от­вра­ща­ясь язы­че­ско­го мно­го­бо­жия. От­рок вни­мал на­став­ле­ни­ям ма­те­ри и усва­и­вал их, на­сколь­ко воз­мож­но бы­ло по его от­ро­че­ским ле­там. Но, ка­кая утра­та и ли­ше­ние! доб­рая его мать и ру­ко­во­ди­тель­ни­ца в мо­ло­дых ле­тах ото­шла ко Гос­по­ду, оста­вив от­ро­ка еще не при­шед­шим в со­вер­шен­ный ра­зум и воз­раст. По­сле ее смер­ти от­рок лег­ко по­шел по сле­дам от­цов­ско­го за­блуж­де­ния; отец ча­сто при­во­дил его на по­кло­не­ние к идо­лам, утвер­ждая в язы­че­ском нече­стии. За­тем от­рок был от­дан в грам­ма­ти­че­скую шко­лу, а ко­гда он с успе­хом про­шел курс все­го внеш­не­го язы­че­ско­го лю­бо­муд­рия, отец от­дал его од­но­му слав­но­му вра­чу Ев­фро­си­ну в ме­ди­цин­скую шко­лу, дабы он по­лу­чил на­вык в вра­чеб­ном ис­кус­стве. От­рок, бу­дучи вос­при­им­чи­во­го ума, лег­ко усва­и­вал то, че­му его учи­ли и, вско­ре пре­взо­шед­ши сво­их сверст­ни­ков, ма­ло чем не срав­нял­ся и с са­мим учи­те­лем: к то­му же он от­ли­чал­ся по­ве­де­ни­ем, крас­но­ре­чи­ем, кра­со­тою и на всех про­из­во­дил при­ят­ное впе­чат­ле­ние; был он из­ве­стен и са­мо­му ца­рю Мак­си­ми­а­ну. Ибо Мак­си­ми­ан жил в то вре­мя в Ни­ко­ми­дии; пре­да­вая хри­сти­ан му­че­нию, он сжег их 20 000 в церк­ви^[4], в день Рож­де­ства Хри­сто­ва умерт­вил епи­ско­па Ан­фи­ма^[5], и мно­гих, по­сле раз­лич­ных му­че­ний, пре­дал раз­лич­но­го ро­да смер­ти. Врач Ев­фро­син ча­сто при­хо­дил с ле­кар­ства­ми в цар­ские па­ла­ты му­чи­те­ля или к нему са­мо­му, или к его при­двор­ным, по­то­му что врач этот да­вал сред­ства от бо­лез­ней все­му цар­ско­му дво­ру. Ко­гда Ев­фро­син при­хо­дил к ца­рю во дво­рец, его со­про­вож­дал и от­рок Пан­то­ле­он, сле­до­вав­ший за сво­им учи­те­лем, и все удив­ля­лись кра­со­те и доб­ро­му ра­зу­му от­ро­ка. И царь, уви­дев его, спро­сил: – От­ку­да он и чей сын? По­лу­чив от­вет, царь при­ка­зал учи­те­лю ско­рее и как мож­но луч­ше на­учить от­ро­ка все­му вра­чеб­но­му ис­кус­ству, вы­ра­зив же­ла­ние иметь его при се­бе все­гда как до­стой­но­го пред­сто­ять пред ца­рем и слу­жить ему. В то вре­мя юно­ша при­хо­дил уже в со­вер­шен­ный воз­раст. В те дни был в Ни­ко­ми­дии ста­рец пре­сви­тер, име­нем Ер­мо­лай^[6], из стра­ха пред нече­сти­вы­ми укры­вав­ший­ся с немно­ги­ми хри­сти­а­на­ми в ма­лень­ком и незна­чи­тель­ном до­ме. Путь Пан­то­лео­на, ко­гда он шел из сво­е­го до­ма к учи­те­лю и об­рат­но, ле­жал ми­мо жи­ли­ща, в ко­то­ром укры­вал­ся Ер­мо­лай. Ви­дя в око­шеч­ко юно­шу, ча­сто про­хо­дя­ще­го ми­мо, Ер­мо­лай из ли­ца и взгля­да его по­знал его доб­рый нрав; ура­зу­мев ду­хом, что юно­ша бу­дет из­бран­ным со­су­дом Бо­жи­им, Ер­мо­лай вы­шел од­на­жды на­встре­чу юно­ше и упро­сил его на са­мое ма­лое вре­мя зай­ти к нему в дом. Крот­кий по­слуш­ный юно­ша во­шел в дом стар­ца. По­са­див его око­ло се­бя, ста­рец спра­ши­вал его о про­ис­хож­де­нии и ро­ди­те­лях, о ве­ре и о всём об­ра­зе его жиз­ни. Юно­ша всё рас­ска­зал по­дроб­но и со­об­щил, что его мать бы­ла хри­сти­ан­ка и умер­ла, а отец жив и, со­глас­но язы­че­ским за­ко­нам, по­чи­та­ет мно­гих бе­сов. И спро­сил его свя­той Ер­мо­лай так: – Ну, а ты, доб­рое ча­до! к ка­кой сто­роне и ве­ре хо­тел бы при­над­ле­жать, от­цов­ской или ма­тер­ней? Юно­ша от­ве­тил: – Моя мать, по­ка бы­ла жи­ва, учи­ла ме­ня сво­ей ве­ре, и я воз­лю­бил ее ве­ру. Но отец, как бо­лее силь­ный, при­нуж­да­ет ме­ня ис­пол­нять язы­че­ские за­ко­ны и же­ла­ет во­дво­рить ме­ня в цар­ской па­ла­те в чине близ­ких и са­нов­ных во­и­нов и слуг ца­ря. Свя­той Ер­мо­лай спро­сил опять: – А в ка­ком уче­нии на­став­ля­ет те­бя твой учи­тель? Юно­ша пе­ре­дал так: – Уче­ние Ас­кле­пи­а­да, Ип­по­кра­та и Га­ле­на^[7]; так имен­но хо­тел отец мой, да и учи­тель го­во­рит, что ес­ли я усвою уче­ние этих, то лег­ко мо­гу ле­чить вся­кие бо­лез­ни у лю­дей. В по­след­них сло­вах свя­той Ер­мо­лай на­шел по­вод к по­лез­ной бе­се­де и на­чал в серд­це юно­ши, как на доб­рой зем­ле, се­ять доб­рое се­мя Бо­жи­их сло­вес: – Верь мне, – об­ра­тил­ся он, – о, доб­рый юно­ша! – я го­во­рю те­бе од­ну ис­ти­ну; уче­ние и ис­кус­ство Ас­кле­пи­а­да, Ип­по­кра­та и Га­ле­на ни­чтож­но и ма­ло мо­гут по­мо­гать при­бе­га­ю­щим к ним. Да и бо­ги, ко­то­рых царь Мак­си­ми­ан и твой отец и про­чие языч­ни­ки по­чи­та­ют, су­ет­ны и не что иное, как бас­но­сло­вие и об­ман для сла­бо­ум­ных. Ис­тин­ный же и все­мо­гу­щий Бог есть един – Иисус Хри­стос, в Ко­то­ро­го ес­ли ты бу­дешь ве­ро­вать, то бу­дешь ис­це­лять вся­кие бо­лез­ни од­ним при­зва­ни­ем Его Пре­чи­сто­го име­ни. Ибо Он сле­пым да­вал зре­ние, про­ка­жен­ных очи­щал, мерт­вых вос­кре­шал; бе­сов, ко­то­рым языч­ни­ки по­кла­ня­ют­ся, из­го­нял из лю­дей од­ним сло­вом; не толь­ко Сам Он, но и одеж­ды Его по­да­ва­ли ис­це­ле­ние: ибо же­на, две­на­дцать лет одер­жи­мая кро­во­те­че­ни­ем, ед­ва толь­ко при­кос­ну­лась к краю одеж­ды Его, тот­час ис­це­ли­лась. Но кто мо­жет по­дроб­но рас­ска­зать о всех чу­дес­ных дей­стви­ях Его? Как невоз­мож­но ис­чис­лить пе­сок мор­ской, небес­ных звезд и ка­пель во­ды, так нель­зя ис­чис­лить чу­дес и из­ме­рить ве­ли­чие Бо­жие. И те­перь Он – По­мощ­ник креп­кий Сво­им ра­бам, уте­ша­ет пе­чаль­ных, ис­це­ля­ет боль­ных, из­бав­ля­ет от бед­ствий и осво­бож­да­ет о всех вра­же­ских зол, не ожи­дая, что бу­дет умо­лен тем или дру­гим, но пре­ду­пре­ждая мо­лит­вы и да­же сер­деч­ное дви­же­ние. Си­лу со­вер­шать всё это да­ет и тем, ко­то­рые лю­бят Его и по­сы­ла­ет им дар еще боль­ших чу­до­тво­ре­ний; на­ко­нец да­ет бес­ко­неч­ную жизнь в веч­ной сла­ве небес­но­го цар­ствия. Пан­то­ле­он ве­ро­вал этим на­став­ле­ни­ям свя­то­го Ер­мо­лая, как ис­тин­ным, при­ни­мая в свое серд­це; с ра­до­стью он углуб­лял­ся в них умом и ска­зал он свя­то­му стар­цу: – Я мно­го раз слы­шал это от ма­те­ри мо­ей и ча­сто ви­дел, как она мо­ли­лась и при­зы­ва­ла то­го Бо­га, о Ко­то­ром ты мне рас­ска­зы­ва­ешь. С это­го дня Пан­то­ле­он каж­дый день при­хо­дил к стар­цу и на­сла­ждал­ся его бо­го­дух­но­вен­ны­ми бе­се­да­ми, укреп­ля­ясь в по­зна­нии ис­тин­но­го Бо­га. И ко­гда он воз­вра­щал­ся от сво­е­го учи­те­ля Ев­фро­си­на, то не рань­ше при­хо­дил до­мой, как по­се­тив стар­ца и при­няв от него ду­ше­по­лез­ные на­став­ле­ния. Од­на­жды слу­чи­лось ему, ко­гда на об­рат­ном пу­ти от учи­те­ля он свер­нул несколь­ко в сто­ро­ну, най­ти мерт­во­го ре­бен­ка, уку­шен­но­го огром­ною ехид­ною, и са­мую ехид­ну, ле­жав­шую тут же близ ужа­лен­но­го. Ви­дя это, Пан­то­ле­он сна­ча­ла ис­пу­гал­ся и немно­го от­сту­пил, а по­том по­ду­мал сам в се­бе так: – Те­перь при­шло вре­мя ис­пы­тать мне и убе­дить­ся, ис­тин­но ли всё, что го­во­рил ста­рец Ер­мо­лай. Взгля­нув на небо, он про­из­нес: – Гос­по­ди Иису­се Хри­сте, хо­тя я и недо­сто­ин при­зы­вать Те­бя, но ес­ли ты хо­чешь, дабы я сде­лал­ся ра­бом Тво­им, яви си­лу Твою и сде­лай так, чтобы во имя Твое от­рок этот ожил, а ехид­на из­дох­ла. И тот­час от­рок, как буд­то от сна, встал жи­вым, ехид­на же рас­се­лась по­по­лам. То­гда Пан­то­ле­он, со­вер­шен­но уве­ро­вав во Хри­ста, об­ра­тил свои те­лес­ные и ду­хов­ные очи к небу и бла­го­сло­вил Бо­га с ра­до­стью и сле­за­ми за то, что Он вы­вел его из тьмы к све­ту по­зна­ния Сво­е­го. Быст­ро по­шел он к свя­то­му Ер­мо­лаю пре­сви­те­ру, при­пал к его чест­ным сто­пам, про­ся Кре­ще­ния. Он рас­ска­зал ему о слу­чив­шем­ся, как мерт­вый от­рок ожил си­лою име­ни Иису­са Хри­ста и как по­гиб­ла ехид­на, при­чи­нив­шая смерть. Свя­той Ер­мо­лай, оста­вив дом, по­шел с ним взгля­нуть на из­дох­шую ехид­ну и, уви­дев, бла­го­да­рил Бо­га за со­вер­шен­ное чу­до, через ко­то­рое Он при­вел Пан­то­лео­на к Сво­е­му по­зна­нию. Воз­вра­тясь до­мой, он кре­стил юно­шу во имя От­ца и Сы­на и Свя­то­го Ду­ха, и, со­вер­шив ли­тур­гию во внут­рен­ней сво­ей ком­на­те, при­ча­стил его Бо­же­ствен­ных Та­ин Те­ла и Кро­ви Хри­сто­вых. По Кре­ще­нии Пан­то­ле­он оста­вал­ся при стар­це Ер­мо­лае семь дней, по­уча­ясь от бо­же­ствен­ных слов, со­об­ща­е­мых ему уста­ми стар­ца и бла­го­да­тью Хри­сто­вой: как из ис­точ­ни­ка жи­вой во­ды утуч­нял он свою ду­шу к изоби­лию ду­хов­ных пло­дов. На вось­мой день он по­шел к се­бе до­мой, и отец его спро­сил у него: – Сын мой, где ты про­был столь­ко дней; я бес­по­ко­ил­ся о те­бе? Свя­той от­ве­тил: – Был с учи­те­лем у ца­ря во двор­це, – ле­чи­ли боль­но­го, ко­то­ро­го царь очень лю­бит, и не от­хо­ди­ли от него семь дней, по­ка не воз­вра­ти­ли ему здо­ро­вье. Так го­во­рил свя­той и го­во­рил не ложь, но под ви­дом прит­чи со­об­щая ис­ти­ну та­ин­ствен­но и ино­ска­за­тель­но: в уме сво­ем учи­те­лем на­зы­вал он свя­то­го Ер­мо­лая пре­сви­те­ра, под цар­ской па­ла­той ра­зу­мел он тот внут­рен­ний по­кой, в ко­то­ром со­вер­ша­лось Бо­же­ствен­ное Та­ин­ство, а боль­ным на­зы­вал свою ду­шу, ко­то­рую воз­лю­бил Небес­ный Царь и ко­то­рая бы­ла поль­зу­е­ма семь дней ду­хов­ным вра­че­ва­ни­ем. Ко­гда сле­ду­ю­щим утром он при­шел к учи­те­лю Ев­фро­си­ну, тот спро­сил у него: – Где ты про­па­дал столь­ко дней? – Отец мой, ку­пив име­ние, по­слал ме­ня при­нять его, и я за­мед­лил, вни­ма­тель­но осмат­ри­вая всё, что там есть: по­то­му что оно куп­ле­но за до­ро­гую це­ну. И это он го­во­рил ино­ска­за­тель­но о Свя­том Кре­ще­нии, ко­то­рое он при­нял, и о про­чих Та­ин­ствах хри­сти­ан­ской ве­ры, ко­то­рые он узнал и ко­то­рые все необы­чай­ной це­ны, пре­вос­хо­дя­щей вся­кие бо­гат­ства, ибо они при­об­ре­те­ны кро­вью Хри­сто­вою. Услы­шав это, Ев­фро­син пре­кра­тил свои рас­спро­сы. Пан­то­ле­он же бла­жен­ный пре­ис­пол­нен был бла­го­да­ти Бо­жи­ей, но­ся внут­ри со­кро­ви­ще свя­той ве­ры. Он силь­но за­бо­тил­ся об от­це сво­ем, как бы из­ве­сти его из тьмы идо­ло­бе­сия и при­ве­сти к све­ту по­зна­ния Хри­ста и каж­дый день, бе­се­дуя с ним с муд­ро­стью прит­ча­ми и во­про­са­ми, го­во­рил ему: – Отец! по­че­му бо­ги, сде­лан­ные сто­я­щи­ми, как сна­ча­ла по­став­ле­ны, так и до ны­неш­не­го дня сто­ят, ни­ко­гда не са­дят­ся; сде­лан­ные же си­дя­щи­ми до ны­неш­не­го дня си­дят и ни­ко­гда не вста­ют? – Не со­всем ясен и мне во­прос твой, – от­ве­чал отец, – и сам не знаю, что на это от­ве­чать. Свя­той же, по­сто­ян­но пред­ла­гая и дру­гие, по­доб­ные это­му, во­про­сы от­цу, за­ста­вил то­го со­мне­вать­ся в сво­их бо­гах и по­не­мно­гу по­ни­мать ложь и за­блуж­де­ние идо­ло­по­клон­ства; отец уж пе­ре­стал так по­чи­тать идо­лов, как по­чи­тал их преж­де, при­но­ся им каж­до­днев­но мно­го­чис­лен­ные жерт­вы и по­кло­не­ние, а на­чал пре­зи­рать их и не по­кло­нять­ся им. Ви­дя это, Пан­то­ле­он ра­до­вал­ся, что хо­тя воз­бу­дил в от­це со­мне­ние от­но­си­тель­но идо­лов, ес­ли не успел со­вер­шен­но от­вра­тить его от них. Не раз хо­тел Пан­то­ле­он раз­бить идо­лов от­ца сво­е­го, ко­их мно­го бы­ло в его до­му, но удер­жи­вал­ся, ча­стью чтобы не про­гне­вать от­ца сво­е­го, ко­то­ро­го, со­глас­но за­по­ве­дям Бо­жи­им, долж­но по­чи­тать, от­ча­сти ожи­дал, ко­гда отец, по­знав­ши сам ис­тин­но­го Бо­га, за­хо­чет сво­ею ру­кою со­кру­шить их. В то вре­мя при­ве­ли к Пан­то­лео­ну сле­по­го, про­сив­ше­го об ис­це­ле­нии та­ким об­ра­зом: – Умо­ляю те­бя, по­ща­ди ме­ня, ослеп­лен­но­го и ли­шен­но­го дра­го­цен­но­го све­та; все вра­чи, ка­кие толь­ко есть в этом го­ро­де, ле­чи­ли ме­ня, и не по­лу­чил я от них ни­ка­кой поль­зы, но и по­след­них про­блес­ков све­та, ка­кие я мог ви­деть, ли­шил­ся я вме­сте со всем мо­им иму­ще­ством; ибо мно­го по­тра­тил я, на­граж­дая их, и вме­сто ис­це­ле­ния по­лу­чил от них толь­ко вред и по­те­рю вре­ме­ни. Свя­той воз­ра­зил ему: – Ес­ли ты всё иму­ще­ство раз­дал тем вра­чам, от ко­то­рых не по­лу­чил поль­зы, то чем воз­на­гра­дишь ме­ня, ес­ли по­лу­чишь ис­це­ле­ние и про­зре­ешь? – Всё по­след­нее немно­гое, – вос­клик­нул сле­пец, – что у ме­ня оста­лось, с го­тов­но­стью от­дам те­бе. Свя­той про­из­нес: – Дар про­зре­ния, от­кры­ва­ю­щий для те­бя свет, даст те­бе Отец све­тов, ис­тин­ный Бог через ме­ня, недо­стой­но­го ра­ба Сво­е­го, а ты обе­щан­ное не мне от­дай, а раз­дай ни­щим. Услы­шав это, Евстор­гий, отец Пан­то­лео­на, ска­зал ему: – Сын мой! не ре­шай­ся ка­сать­ся та­кой ве­щи, ко­то­рой ты не мо­жешь сде­лать, ина­че ты бу­дешь осме­ян: что, в са­мом де­ле, мо­жешь ты сде­лать боль­ше луч­ших те­бя вра­чей, ко­то­рые ле­чи­ли его и не мог­ли вы­ле­чить? – Ни­кто, – воз­ра­зил свя­той, – из вра­чей тех не зна­ет, ка­кое сред­ство при­ме­ня­е­мо в дан­ном слу­чае, как знаю я, ибо огром­ное раз­ли­чие меж­ду ни­ми и меж­ду учи­те­лем мо­им, ко­то­рый от­крыл мне это сред­ство. Отец его, ду­мая, что он го­во­рит об учи­те­ле Ев­фро­сине, за­ме­тил: – Я слы­шал, что и учи­тель твой поль­зо­вал это­го слеп­ца и ни­че­го не мог сде­лать. – По­до­жди немно­го, отец мой! – от­ве­тил Пан­то­ле­он, – и уви­дишь си­лу мо­е­го вра­че­ва­ния. С эти­ми сло­ва­ми он кос­нул­ся паль­ца­ми глаз сле­по­го, ска­зав: – Во имя Гос­по­да мо­е­го Иису­са Хри­ста, про­све­ща­ю­ще­го сле­пых, про­зри. Тот­час от­кры­лись очи сле­по­го – и он стал ви­деть. И в ту ми­ну­ту отец Пан­то­лео­на, Евстор­гий, вме­сте с про­зрев­шим че­ло­ве­ком уве­ро­ва­ли во Хри­ста и бы­ли кре­ще­ны свя­тым пре­сви­те­ром Ер­мо­ла­ем, и пре­ис­пол­ни­лись они ве­ли­кой ду­хов­ной ра­до­сти о бла­го­да­ти и си­ле Хри­сто­вой. То­гда Евстор­гий на­чал со­кру­шать в сво­ем до­ме всех идо­лов, в чем по­мо­гал ему и сын его свя­той Пан­то­ле­он; раз­дро­бив идо­лов на ча­сти, они бро­си­ли по­след­ние в один глу­бо­кий ров и за­сы­па­ли зем­лею. Про­жив по­сле это­го недол­гое вре­мя, Евстор­гий пре­ста­вил­ся ко Гос­по­ду. Пан­то­ле­он же, сде­лав­шись на­след­ни­ком весь­ма бо­га­то­го от­цов­ско­го име­ния, тот­час да­ро­вал сво­бо­ду ра­бам и ра­бы­ням, щед­ро на­гра­див их; иму­ще­ство же стал раз­да­вать нуж­да­ю­щим­ся: убо­гим, ни­щим, вдо­вам и си­ро­там. Он об­хо­дил тем­ни­цы и, по­се­щая всех тех, ко­то­рые стра­да­ли в око­вах, уте­шал их вра­че­ва­ни­ем и по­да­я­ни­ем то­го, в чем они нуж­да­лись; та­ким об­ра­зом, он был вра­чом не толь­ко ран, но и бед­но­ты че­ло­ве­че­ской; ибо все при­ни­ма­ли от него неоскуд­ную ми­ло­сты­ню; ни­щие обо­га­ща­лись от его щед­рот; а в ле­че­нии по­мо­га­ла ему бла­го­дать Бо­жия. Ибо ему дан был свы­ше дар ис­це­ле­ния, и он без­мезд­но ис­це­лял вся­кие бо­лез­ни не столь­ко ап­те­кар­ски­ми сред­ства­ми, сколь­ко при­зы­ва­ни­ем име­ни Иису­са Хри­ста. То­гда-то Пан­то­ле­он явил­ся, в дей­стви­тель­но­сти, Пан­те­ле­и­мо­ном, то есть все­ми­ло­сти­вым, и по име­ни, и на де­ле ока­зы­вая всем ми­лость и не от­пус­кая от се­бя ни­ко­го без по­да­я­ния или не уте­шен­ным, ибо недо­ста­точ­ным вру­чал вспо­мо­же­ния, а боль­ных без­мезд­но ле­чил. Об­ра­тил­ся к нему весь го­род с сво­и­ми боль­ны­ми, оста­вив всех про­чих вра­чей, ибо ни от ко­го не по­лу­ча­лось столь ско­рых и со­вер­шен­ных ис­це­ле­ний, как от Пан­те­ле­и­мо­на, успеш­но ле­чив­ше­го и ни от ко­го не при­ни­мав­ше­го пла­ты. И ста­ло из­вест­но имя все­ми­ло­сти­во­го и без­мезд­но­го вра­ча во всём на­ро­де, а про­чие вра­чи осуж­да­лись и осме­и­ва­лись. Вслед­ствие это­го воз­ник­ла со сто­ро­ны вра­чей по от­но­ше­нию к свя­то­му нема­лая за­висть и враж­да; на­ча­лась она еще с то­го вре­ме­ни, ко­гда про­зрел вы­ше­на­зван­ный сле­пец. Де­ло воз­ник­ло сле­ду­ю­щим об­ра­зом. Од­на­жды, ко­гда этот сле­пец, про­зрев­ший бла­го­да­ря свя­то­му Пан­те­ле­и­мо­ну, шел по го­ро­ду, уви­де­ли его вра­чи и го­во­ри­ли про се­бя: – Не это ли тот, что был слеп и ис­кал у нас ис­це­ле­ния и мы не мог­ли вы­ле­чить его? как же он те­перь ви­дит? кто и ка­ки­ми сред­ства­ми ис­це­лил его и от­крыл ему гла­за? И спро­си­ли его са­мо­го, как он про­зрел? И тот че­ло­век не скрыл, что вра­чом его был Пан­те­ле­и­мон. Те, зная, что он был уче­ни­ком Ев­фро­си­на, ска­за­ли: – Ве­ли­ко­го учи­те­ля ве­ли­кий уче­ник. Не зна­ли, что через Пан­те­ле­и­мо­на дей­ство­ва­ла си­ла Хри­сто­ва и, не до­га­ды­ва­ясь, ис­по­ве­да­ли ис­ти­ну, что Пан­те­ле­и­мон – ве­ли­кий уче­ник ве­ли­ко­го учи­те­ля – Иису­са Хри­ста. Но, хо­тя уста­ми они ли­це­мер­но и по­хва­ля­ли свя­то­го, а меж­ду тем в серд­цах сво­их от за­ви­сти за­ду­мы­ва­ли злое и на­блю­да­ли за свя­тым, отыс­ки­вая про­тив него ка­кое-ни­будь об­ви­не­ние, чтобы его по­гу­бить. И за­ме­тив, что он хо­дит в тем­ни­цы и здесь ис­це­ля­ет яз­вы уче­ни­ков, стра­да­ю­щих за Хри­ста, за­яви­ли Мак­си­ми­а­ну му­чи­те­лю: – Царь! юно­ша, ко­то­ро­го ты по­ве­лел на­учить вра­чеб­но­му ис­кус­ству, же­лая иметь его при се­бе в тво­ей па­ла­те, пре­зрев твою столь оче­вид­ную к нему ми­лость, об­хо­дит тем­ни­цы, вра­чуя уз­ни­ков, ху­ля­щих бо­гов на­ших, оди­на­ко­во с ни­ми мудр­ствуя о на­ших бо­гах и дру­гих скло­няя к то­му же зло­мудр­ство­ва­нию. Ес­ли ты не по­гу­бишь его в ско­ром вре­ме­ни, то нема­ло при­чи­нишь се­бе бес­по­кой­ства, по­то­му что уви­дишь, как мно­гие, бла­го­да­ря его пре­льща­ю­ще­му уче­нию, от­вра­тят­ся от бо­гов. В са­мом де­ле, вра­чеб­ное ис­кус­ство, ко­то­рым Пан­то­ле­он ис­це­ля­ет, он при­пи­сы­ва­ет не Эс­ку­ла­пу^[8] или дру­го­му из бо­гов, а ка­ко­му-то Хри­сту, и все, ко­го он ле­чит, ве­ру­ют в Него. Так го­во­ри­ли кле­вет­ни­ки, умо­ляя ца­ря, чтобы он при­ка­зал при­звать ис­це­лен­но­го Пан­то­лео­ном слеп­ца в удо­сто­ве­ре­ние и точ­ное сви­де­тель­ство спра­вед­ли­во­сти их слов. И царь тот­час при­ка­зал отыс­кать то­го про­зрев­ше­го слеп­ца и, ко­гда тот был при­ве­ден, спро­сил его: – Ска­жи, че­ло­век, как Пан­то­ле­он ис­це­лил твои гла­за? Тот от­ве­чал: – При­звал имя Хри­сто­во, кос­нул­ся глаз мо­их, и я тот­час про­зрел. – А ты как ду­ма­ешь, – об­ра­тил­ся к нему царь, – Хри­стос те­бя ис­це­лил или бо­ги? – Царь! – от­ве­чал он, – вра­чи эти, ко­то­рых ты ви­дишь во­круг се­бя, при­ла­га­ли мно­го за­бот и в те­че­ние дол­го­го вре­ме­ни к мо­е­му из­ле­че­нию; они взя­ли всё мое иму­ще­ство и не толь­ко не при­нес­ли мне ни­ка­кой поль­зы, но ли­ши­ли ме­ня и то­го ма­ло­го зре­ния, ко­то­рое я имел, и вко­нец осле­пи­ли ме­ня. Пан­те­ле­и­мон же од­ним при­зва­ни­ем име­ни Хри­сто­ва сде­лал ме­ня зря­чим. Те­перь ты уж сам, о, царь! рас­су­ди и ре­ши, кто луч­ший и на­сто­я­щий врач: Эс­ку­лап ли и про­чие бо­ги, в те­че­ние дол­го­го вре­ме­ни при­зы­ва­е­мые и ни­сколь­ко не по­мог­шие, или Хри­стос, толь­ко один раз Пан­те­ле­и­мо­ном при­зван­ный и тот­час дав­ший мне ис­це­ле­ние. Не зная, что на это от­ве­чать, царь, по обы­чаю всех му­чи­те­лей, стал при­нуж­дать его к нече­стию: – Не безум­ствуй, че­ло­век, и не вспо­ми­най Хри­ста, ибо, оче­вид­но, что бо­ги да­ли те­бе воз­мож­ность ви­деть свет. Ис­це­лен­ный же, не об­ра­щая вни­ма­ния на власть ца­ря и не бо­ясь угроз му­чи­те­ля, от­вет­ство­вал Мак­си­ми­а­ну дерз­но­вен­нее, чем еван­гель­ский сле­пец (Ин.9:27), неко­гда пред­став­лен­ный на до­прос к фа­ри­се­ям: – Ты сам безум­ству­ешь, о, царь! сле­пых тво­их бо­гов на­зы­вая по­да­те­ля­ми зре­ния, и сам ты по­до­бен им, не же­лая ви­деть ис­ти­ны. Ис­пол­нив­шись гне­ва, царь при­ка­зал тот­час ли­шить его жиз­ни ме­чом, и бы­ла усе­че­на гла­ва доб­ро­го ис­по­вед­ни­ка име­ни Иису­са Хри­ста, и он ото­шел, чтобы ли­цом к ли­цу в немер­ца­ю­щем небес­ном све­те ви­деть То­го, Ко­то­ро­го ис­по­ве­дал на зем­ле, по­лу­чив те­лес­ное зре­ние. Те­ло его свя­той Пан­те­ле­и­мон ку­пил у убийц и по­хо­ро­нил близ те­ла от­ца сво­е­го. По­сле то­го царь ве­лел при­звать к се­бе Пан­то­лео­на. По­ка во­и­ны ве­ли свя­то­го к ца­рю, он пел сло­ва псал­ма Да­ви­до­ва: «Бо­же хва­лы мо­ей! не пре­мол­чи, ибо от­верз­лись на ме­ня уста нече­сти­вые и уста ко­вар­ные» (Пс.108:1-2) и да­лее из псал­ма то­го. Так он те­лом пред­стал пред зем­ным ца­рем, ду­хом – пред Небес­ным. Царь Мак­си­ми­ан, гля­дя на него без вся­ко­го гне­ва, крот­ко на­чал так убеж­дать его: – Нехо­ро­шие ве­щи слы­шал я о те­бе, Пан­то­ле­он; го­во­рят мне, что ты вся­че­ски по­ри­ца­ешь и уни­жа­ешь Эс­ку­ла­па и про­чих бо­гов, Хри­ста же, по­гиб­ше­го злою смер­тью, про­слав­ля­ешь и на Него на­де­ешь­ся и Его од­но­го на­зы­ва­ешь Бо­гом. Те­бе, ка­жет­ся, небезыз­вест­но, сколь ве­ли­кое я об­ра­тил на те­бя вни­ма­ние и сколь ве­ли­кую явил к те­бе ми­лость, что и в мо­ем двор­це ты при­нят, и учи­те­лю тво­е­му, Ев­фро­си­ну, при­ка­зал вско­ро­сти на­учить те­бя вра­чеб­но­му ис­кус­ству, чтобы ты неот­ступ­но все­гда на­хо­дил­ся при мне; ты же, пре­зрев всё это, укло­нил­ся к вра­гам мо­им. Но, впро­чем, не хо­чу ве­рить то­му, что го­во­рят о те­бе; по­то­му что при­вык­ли лю­ди го­во­рить мно­го неправ­ды. Вот по­че­му я при­звал те­бя, чтобы ты сам рас­ска­зал о се­бе прав­ду и об­ли­чил лжи­вую на те­бя кле­ве­ту за­вист­ни­ков, в при­сут­ствии всех, при­нес­ши, как по­до­ба­ет, жерт­ву ве­ли­ким бо­гам. Свя­той от­ве­чал: – Де­лам боль­ше, неже­ли сло­вам, нуж­но да­вать ве­ру, о, царь! по­то­му что ис­ти­на го­раз­до бо­лее по­зна­ет­ся из дел, чем из слов. Итак, по­верь рас­ска­зам обо мне, что я от­ре­ка­юсь от Эс­ку­ла­па и про­чих ва­ших бо­гов, а про­слав­ляю Хри­ста, по­то­му что из дел Его я по­знал, что он Еди­ный Ис­тин­ный Бог. Вот вы­слу­шай хо­тя вкрат­це де­ла Хри­сто­вы: он со­тво­рил небо, утвер­дил зем­лю, вос­кре­шал мерт­вых, воз­вра­щал зре­ние сле­пым, очи­щал про­ка­жен­ных, од­ним сло­вом под­ни­мал с од­ра рас­слаб­лен­ных. Что по­доб­но­го со­тво­ри­ли по­чи­та­е­мые ва­ми бо­ги, – не знаю – и мо­гут ли со­тво­рить? Ес­ли же те­перь хо­чешь узнать все­мо­гу­щую си­лу Хри­сто­ву, уви­дишь ее дей­ствие тот­час на са­мом де­ле. При­ка­жи при­не­сти сю­да ка­ко­го-ни­будь че­ло­ве­ка, ле­жа­ще­го на од­ре смерт­ной бо­лез­ни, от­но­си­тель­но ко­то­ро­го вра­чи по­те­ря­ли на­деж­ду, и пусть при­дут ва­ши жре­цы и при­зо­вут сво­их бо­гов, и я при­зо­ву Бо­га мо­е­го – и ко­то­рый из бо­гов ис­це­лит боль­но­го, тот пусть бу­дет при­знан Еди­ным ис­тин­ным Бо­гом, про­чие да бу­дут от­верг­ну­ты. Ца­рю по­нра­вил­ся этот со­вет свя­то­го, и он при­ка­зал тот­час по­ис­кать та­ко­го боль­но­го. И вот при­не­сен был на по­сте­ли че­ло­век, рас­слаб­лен­ный в те­че­ние мно­гих лет, ко­то­рый не мог дей­ство­вать ни од­ним чле­ном и был как буд­то ка­кое-ни­будь бес­чув­ствен­ное де­ре­во. При­шли же и жре­цы, – слу­жив­шие идо­лам и опыт­ные во вра­чеб­ном ис­кус­стве, и пред­ло­жи­ли свя­то­му, чтобы он сна­ча­ла при­звал сво­е­го Хри­ста. Свя­той воз­ра­зил им: – Ес­ли я при­зо­ву мо­е­го Бо­га и Бог мой ис­це­лит се­го рас­слаб­лен­но­го, то ко­го же бу­дут ис­це­лять ва­ши бо­ги? Но пусть вы пер­вые при­зо­ве­те ва­ших бо­гов, и ес­ли они ис­це­лят боль­но­го, то не для че­го бу­дет и при­зы­вать мо­е­го Бо­га. Итак жре­цы на­ча­ли при­зы­вать сво­их бо­гов: один – Эс­ку­ла­па, дру­гой – Зев­са, тот – Ди­а­ну, дру­гие – иных бе­сов, и не бы­ло за­мет­но ни го­ло­са, ни вни­ма­ния. И дол­го они упраж­ня­лись в сво­их бо­го­про­тив­ных мо­лит­вах без вся­ко­го успе­ха. Свя­той же, ви­дя их на­прас­ное ста­ра­ние, по­сме­ял­ся. Уви­дев его сме­ю­щим­ся, царь об­ра­тил­ся к Пан­то­лео­ну: – Сде­лай ты, Пан­то­ле­он, ес­ли мо­жешь здо­ро­вым это­го че­ло­ве­ка при­зы­ва­ни­ем сво­е­го Бо­га. – Пусть отой­дут жре­цы, – ска­зал свя­той – и они ото­шли. То­гда свя­той, по­дой­дя к по­сте­ли, воз­вел очи свои на небо и про­из­нес сле­ду­ю­щую мо­лит­ву: – «Гос­по­ди! услышь мо­лит­ву мою, и вопль мой да при­дет к Те­бе. Не скры­вай ли­ца Тво­е­го от ме­ня; в день скор­би мо­ей при­к­ло­ни ко мне ухо Твое; в день, [ко­гда воз­зо­ву к Те­бе], ско­ро услышь ме­ня» (Пс.101:2-3); и яви все­мо­гу­щую Твою си­лу пе­ред не зна­ю­щи­ми Те­бя, ибо всё воз­мож­но для Те­бя, о, Ца­рю сил! Про­из­нес­ши эту мо­лит­ву, свя­той взял рас­слаб­лен­но­го за ру­ку со сло­ва­ми: – Во имя гос­по­да Иису­са Хри­ста, встань и будь здо­ров! И тот­час рас­слаб­лен­ный встал, по­чув­ство­вал кре­пость во всем те­ле и ра­до­вал­ся, хо­дя, и, взяв свою по­стель, по­нес ее в свой дом. Ви­дя та­кое чу­до, мно­гие из пред­сто­яв­ших уве­ро­ва­ли во Хри­ста; жре­цы же, слу­жив­шие идо­лам, скре­же­та­ли зу­ба­ми на ра­ба Хри­сто­ва и об­ра­ти­лись к ца­рю с та­ки­ми сло­ва­ми: – Ес­ли он оста­нет­ся в жи­вых, то уни­что­жат­ся жерт­во­при­но­ше­ния бо­гам, и мы бу­дем осме­я­ны хри­сти­а­на­ми; по­гу­би его, о, царь! как мож­но ско­рее. То­гда царь ска­зал Пан­то­лео­ну: – При­не­си, Пан­то­ле­он, жерт­ву бо­гам, чтобы не по­гиб­нуть по­на­прас­ну; ты зна­ешь ведь, сколь­ко лю­дей по­гиб­ло по­то­му, что от­рек­лись от на­ших бо­гов и вслед­ствие ослу­ша­ния на­шим при­ка­за­ни­ям. Раз­ве ты не зна­ешь, как же­сто­ко был му­чим ста­рец Ан­фим? – Все умер­шие за Хри­ста, – от­вет­ство­вал свя­той, – не по­гиб­ли, а на­шли се­бе веч­ную жизнь. И ес­ли Ан­фим, бу­дучи стар и немо­щен те­лом, мог вы­не­сти же­сто­кие му­че­ния за Гос­по­да на­ше­го, тем бо­лее мне, юно­му и силь­но­му те­лом, долж­но без­бо­яз­нен­но пре­тер­петь все му­ки, на ко­то­рые ты ме­ня об­ре­чешь, ибо я бу­ду счи­тать жизнь пу­стою, ес­ли не умру за Хри­ста, а ес­ли умру, со­чту это при­об­ре­те­ни­ем. Царь при­ка­зал по­ве­сить об­на­жен­но­го му­че­ни­ка на му­чи­лищ­ном де­ре­ве и же­лез­ны­ми ког­тя­ми стро­гать его те­ло, опа­ляя реб­ра го­ря­чи­ми све­ча­ми. Он же, пе­ре­но­ся эти стра­да­ния, воз­зрел на небо и ска­зал: – Гос­по­ди Иису­се Хри­сте! пред­ста­ни мне в эту ми­ну­ту, дай мне тер­пе­ние, дабы я до кон­ца мог вы­не­сти му­че­ния. И явил­ся ему Гос­подь в об­ра­зе пре­сви­те­ра Ер­мо­лая, из­рек­ши: – Не бой­ся, Я с то­бою. И тот­час ру­ки му­чи­те­лей осла­бе­ли и как бы омерт­ве­ли, так что из них вы­па­ли ору­дия пыт­ки и све­чи по­гас­ли. Уви­дев это, царь при­ка­зал снять му­че­ни­ка с ме­ста мук и ска­зал ему: – В чем си­ла тво­е­го вол­шеб­ства, что и слу­ги из­не­мог­ли, и све­чи по­гас­ли? Му­че­ник от­ве­чал так: – Вол­шеб­ство мое – Хри­стос, все­мо­гу­щая си­ла Ко­то­ро­го всё со­де­лы­ва­ет. Царь воз­ра­зил: – А что ты сде­ла­ешь, ес­ли я на­зна­чу еще силь­ней­шие му­ки?! – В боль­ших му­ках, – от­ве­чал му­че­ник, – боль­шую си­лу явит Хри­стос мой, по­сы­лая мне боль­шее тер­пе­ние на то, чтобы по­сра­мить те­бя. А я, по­нес­ши за Него бо­лее тяж­кие му­ки, по­лу­чу от него боль­шие воз­да­я­ния. То­гда му­чи­тель по­ве­лел рас­то­пить оло­во в боль­шом кот­ле и бро­сить ту­да му­че­ни­ка. Ко­гда оло­во ки­пе­ло, му­че­ни­ка под­ве­ли к кот­лу, он же воз­вел очи свои к небу и так мо­лил­ся: – «Услышь, Бо­же, го­лос мой в мо­лит­ве мо­ей, со­хра­ни жизнь мою от стра­ха вра­га; укрой ме­ня от за­мыс­ла ко­вар­ных, от мя­те­жа зло­де­ев» (Пс.63:2-3). Ко­гда он так мо­лил­ся, опять явил­ся ему Гос­подь в об­ра­зе Ер­мо­лая, и, взяв его за ру­ку, во­шел с ним в ко­тел, и тот­час огонь угас и оло­во осты­ло, а му­че­ник пел сло­ва псал­ма: «Я же воз­зо­ву к Бо­гу, и Гос­подь спа­сет ме­ня. Ве­че­ром и утром и в пол­день бу­ду умо­лять и во­пи­ять, и Он услы­шит го­лос мой» (Пс.54:17-18). Пред­сто­яв­шие ди­ви­лись чу­ду, а царь вос­клик­нул: – Что же, на­ко­нец, бу­дет, – ес­ли и огонь по­гас, и оло­во охла­де­ло? Ка­кой же му­ке пре­дам это­го вол­шеб­ни­ка? Пред­сто­яв­шие по­со­ве­то­ва­ли: – Пусть он бу­дет ввер­жен в мор­скую глу­би­ну, по­то­му что не мо­жет же он всё мо­ре окол­до­вать, – и тот­час по­гибнет. Му­чи­тель по­ве­лел, чтобы так и бы­ло сде­ла­но. Слу­ги, схва­тив­ши му­че­ни­ка, по­ве­ли его к мо­рю, по­са­ди­ли его в лод­ку, на­вя­зав на шею боль­шой ка­мень; от­плыв да­ле­ко от бе­ре­га, они бро­си­ли его в мо­ре, а са­ми вер­ну­лись на бе­рег. Ко­гда свя­той был бро­шен в мо­ре, сно­ва явил­ся ему Хри­стос, как и в пер­вый раз, в об­ра­зе Ер­мо­лая, и стал ка­мень, при­вя­зан­ный к шее му­че­ни­ка, ле­гок как лист, так что Пан­те­ле­и­мон дер­жал­ся с ним на по­верх­но­сти мо­ря, не по­гру­жа­ясь, но, точ­но по­су­ху, хо­дил по во­дам, ру­ко­во­ди­мый, как неко­гда апо­стол Петр, дес­ни­цею Хри­сто­вой; он вы­шел на бе­рег, вос­пе­вая и про­слав­ляя Бо­га, и пред­стал ца­рю. Царь неска­зан­но изу­мил­ся та­ко­му чу­ду, вос­клик­нув: – Ка­ко­ва же си­ла вол­шеб­ства тво­е­го, Пан­то­ле­он, что и мо­ре ты под­чи­нил ему? – И мо­ре, – объ­яс­нил свя­той, – по­ви­ну­ет­ся сво­е­му Вла­ды­ке и ис­пол­ня­ет во­лю Его. – Так ты и мо­рем вла­де­ешь? – спро­сил царь. – Не я, – от­ве­тил му­че­ник, – но Хри­стос мой, Со­зда­тель и Вла­ды­ка всей ви­ди­мой и неви­ди­мой тва­ри. Он об­ла­да­ет как небом и зем­лею, так рав­но и мо­рем: «Путь Твой в мо­ре, и сте­зя Твоя в во­дах ве­ли­ких» (Пс.76:20). По­сле то­го му­чи­тель по­ве­лел при­го­то­вить вне го­ро­да зве­ри­ный цирк, чтобы от­дать му­че­ни­ка на съе­де­ние зве­рям. Весь го­род со­брал­ся на это зре­ли­ще, же­лая ви­деть, как пре­крас­но­го и без­вин­но стра­да­ю­ще­го юно­шу бу­дут тер­зать зве­ри. Явил­ся сю­да и царь; при­ве­дя му­че­ни­ка, он по­ка­зы­вал ему паль­цем на зве­рей с та­ки­ми сло­ва­ми: – Они при­го­тов­ле­ны для те­бя; итак, по­слу­шай ме­ня, по­бе­ре­ги твою юность, по­ща­ди кра­со­ту тво­е­го те­ла, при­не­си жерт­ву бо­гам, ина­че умрешь же­сто­кою смер­тью, тер­за­е­мый зу­ба­ми зве­рей. Свя­той же изъ­явив же­ла­ние луч­ше быть рас­тер­зан­ным зве­ря­ми, неже­ли по­ви­но­вать­ся та­ко­му лу­ка­во­му со­ве­ту и по­ве­ле­нию. И его бро­си­ли зве­рям. Гос­подь же и тут, явив­шись свя­то­му в об­ра­зе пре­сви­те­ра Ер­мо­лая, за­гра­дил па­сти зве­рей и сде­лал их крот­ки­ми, по­доб­но ов­цам, так что, под­пол­зая к свя­то­му, они ли­за­ли но­ги его. Он гла­дил их ру­кою, и каж­дый из зве­рей ста­рал­ся, чтобы ру­ка свя­то­го кос­ну­лась его, от­тес­няя один дру­го­го. На­род же, ви­дя это, изу­мил­ся и гро­мо­глас­но вос­кли­цал: – Ве­лик Бог хри­сти­ан­ский! да бу­дет от­пу­щен непо­вин­ный и пра­вед­ный юно­ша! То­гда царь, пре­ис­пол­нив­шись гне­ва, вы­вел сол­дат с об­на­жен­ны­ми ме­ча­ми на тех, ко­то­рые сла­ви­ли Хри­ста Бо­га, и мно­гие из на­ро­да, уве­ро­вав­шие во Хри­ста, бы­ли уби­ты; при­ка­зал же царь и зве­рей всех убить. Ви­дя это, му­че­ник воз­гла­сил так: – Сла­ва Те­бе, Хри­сте Бо­же, что не толь­ко лю­ди, но зве­ри уми­ра­ют за Те­бя! И уда­лил­ся царь с ме­ста зре­ли­ща, скор­бя и гне­ва­ясь, а му­че­ни­ка бро­сил в тем­ни­цу. Уби­тые лю­ди, взя­тые сво­и­ми, пре­да­ны бы­ли по­гре­бе­нию, а зве­ри бы­ли остав­ле­ны на съе­де­ние псам и пло­то­яд­ным пти­цам. Но и тут со­вер­ши­лось ве­ли­кое чу­до: зве­ри эти мно­го дней ле­жа­ли без вся­ко­го при­кос­но­ве­ния не толь­ко со сто­ро­ны псов, но и птиц, и ма­ло то­го, – тру­пы их не из­да­ва­ли за­па­ха. Узнав это, царь при­ка­зал бро­сить их в глу­бо­кий ров и за­сы­пать зем­лею. Для му­че­ни­ка же при­ка­зал устро­ить страш­ное ко­ле­со, усе­ян­ное ост­ры­ми спи­ца­ми. Ко­гда же к нему при­вя­за­ли свя­то­го и ста­ли то ко­ле­со вер­теть, тот­час ко­ле­со дей­стви­ем неви­ди­мой си­лы раз­ле­те­лось на ча­сти и мно­гих сто­яв­ших по­бли­зо­сти ра­ни­ло на­смерть, а му­че­ник со­шел с ко­ле­са цел и невре­дим. И на­пал на всех страх вви­ду та­ких чу­дес, ка­ки­ми Бог про­слав­лял­ся в ли­це Сво­е­го свя­то­го. А царь силь­но изу­мил­ся и спра­ши­вал му­че­ни­ка: – Кто на­учил те­бя со­вер­шать столь ве­ли­кие вол­шеб­ные дей­ствия? – Не вол­шеб­ству, но ис­тин­но­му хри­сти­ан­ско­му бла­го­че­стию я на­учен, – ска­зал му­че­ник, – свя­тым му­жем пре­сви­те­ром Ер­мо­ла­ем. – А где тот учи­тель твой Ер­мо­лай, – спро­сил царь, – хо­тим ви­деть его? Му­че­ник же, ра­зу­мея ду­хом, что для Ер­мо­лая при­бли­зи­лось вре­мя вен­ца му­че­ни­че­ско­го, от­ве­тил ца­рю: – Ес­ли при­ка­жешь, я при­зо­ву его к те­бе. И от­пу­щен был свя­той в со­про­вож­де­нии трех сте­ре­гу­щих его во­и­нов при­звать пре­сви­те­ра Ер­мо­лая. Ко­гда же му­че­ник при­шел к то­му до­му, в ко­то­ром жил пре­сви­тер, ста­рец, уви­дев его, спро­сил: – Че­го ра­ди при­шел ты, сын мой? – Гос­по­дин и отец, царь зо­вет те­бя. – Во­вре­мя ты при­шел звать ме­ня, – ска­зал ста­рец, – по­то­му что на­сту­пил час мо­е­го стра­да­ния и смер­ти; ибо в эту ночь явил­ся мне Гос­подь и воз­ве­стил: «Ер­мо­лай! над­ле­жит те­бе мно­го по­стра­дать за Ме­ня, по­доб­но ра­бу Мо­е­му Пан­те­ле­и­мо­ну». С эти­ми сло­ва­ми ста­рец ра­дост­но по­шел с му­че­ни­ком и пред­стал пе­ред ца­рем. Царь, уви­дя пре­сви­те­ра, спро­сил его об име­ни. Свя­той же, на­зы­вая свое имя, не скрыл и сво­ей ве­ры, гро­мо­глас­но на­зы­вая се­бя хри­сти­а­ни­ном. Царь сно­ва спро­сил его так: – Есть ли еще кто-ни­будь с то­бой той же ве­ры? Ста­рец от­вет­ство­вал: – Имею двух со­слу­жи­те­лей, ис­тин­ных ра­бов Хри­сто­вых, Ер­мип­па и Ер­мо­кра­та. То­гда царь при­ка­зал и тех при­ве­сти пе­ред се­бя и ска­зал трем тем слу­жи­те­лям Хри­сто­вым: – Это вы от­вра­ти­ли Пан­то­лео­на от на­ших бо­гов? – Сам Хри­стос, – воз­ра­зи­ли они, – Бог наш тех, ко­го счи­та­ет до­стой­ны­ми, при­зы­ва­ет к Се­бе, вы­во­дя их из тьмы идо­ло­бе­сия к све­ту Сво­е­го по­зна­ния. – Оставь­те те­перь, – пред­ло­жил царь, – ва­ши лжи­вые сло­ва и об­ра­ти­те сно­ва Пан­то­лео­на к бо­гам, то­гда и пер­вая ви­на вам про­стит­ся, и за­слу­жи­те от ме­ня по­че­сти в та­кой сте­пе­ни, что сде­ла­е­тесь бли­жай­ши­ми дру­зья­ми мне в мо­ем двор­це. – Как мо­жем мы это сде­лать, – с твер­до­стью спро­си­ли свя­тые, – ес­ли мы и са­ми го­то­вим­ся уме­реть с ним за Хри­ста Бо­га на­ше­го?! Ни мы, ни он не от­ре­чем­ся от Хри­ста, ни тем ме­нее при­не­сем жерт­вы глу­хим и без­душ­ным идо­лам. Ска­зав это, они об­ра­ти­ли все свои мыс­ли к Бо­гу и ста­ли мо­лить­ся, воз­вед­ши гла­за свои к небу. И свы­ше явил­ся им Спа­си­тель, и тот­час про­изо­шло зем­ле­тря­се­ние и по­ко­ле­ба­лась мест­ность та. – Ви­ди­те, как бо­ги про­гне­ва­лись на вас, – про­воз­гла­сил царь, – они ко­леб­лют зем­лю! – Ты прав­ду ска­зал, – со­гла­си­лись свя­тые, – что из-за ва­ших бо­гов по­ко­ле­ба­лась зем­ля, ибо они упа­ли с сво­их мест на­земь и раз­би­лись, низ­вер­жен­ные си­лою Бо­га на­ше­го, про­гне­вав­ше­го­ся на вас! Ко­гда они так го­во­ри­ли, при­бе­жал к ца­рю вест­ник из ка­пи­ща с из­ве­сти­ем, что все их идо­лы па­ли на зем­лю и рас­сы­па­лись в прах. Безум­ный же пра­ви­тель, ви­дя во всём этом не си­лу Бо­жию, но вол­шеб­ство хри­сти­ан, вос­клик­нул: – По­ис­ти­не, ес­ли этих волх­вов не по­гу­бим в са­мой ско­ро­сти, то весь го­род по­гибнет из-за них. Он при­ка­зал Пан­те­ле­и­мо­на от­ве­сти в тем­ни­цу, стар­ца же Ер­мо­лая и с ним его двух дру­зей, под­верг­нув мно­гим ис­тя­за­ни­ям, осу­дил на усек­но­ве­ние ме­чом. И так три свя­тых му­че­ни­ка: пре­сви­тер Ер­мо­лай и со­слу­жив­шие с ним Ер­мипп и Ер­мо­крат, со­вер­шив свой му­че­ни­че­ский по­двиг, вме­сте пред­ста­ли Свя­той Тро­и­це в сла­ве небес­ной. По­сле уби­е­ния трех свя­тых му­че­ни­ков царь, при­ка­зав пред­ста­вить пе­ред се­бя свя­то­го Пан­те­ле­и­мо­на, об­ра­тил­ся к нему с та­ки­ми сло­ва­ми: – Мно­гих я об­ра­тил от Хри­ста к на­шим бо­гам, ты один не хо­чешь по­слу­шать ме­ня. Уж и учи­тель твой Ер­мо­лай с обо­и­ми сво­и­ми дру­зья­ми по­кло­нил­ся бо­гам и жерт­ву при­нес им, и я по­чтил их по­чет­ным са­ном в мо­ем двор­це. По­сту­пи и ты так­же, чтобы по­лу­чить с ни­ми оди­на­ко­вую честь. Му­че­ник же, зная сво­им ду­хом, что свя­тые скон­ча­лись, по­про­сил ца­ря: – При­ка­жи им прид­ти сю­да, чтобы я ви­дел их пред то­бою. – Нет их те­перь здесь, – со­лгал царь, – по­то­му что я ото­слал их в дру­гой го­род, где они по­лу­чат ве­ли­кое бо­гат­ство. – Вот ты, про­тив же­ла­ния, из­рек ис­ти­ну, – разъ­яс­нил ему свя­той, – ты ото­слал их от­сю­да, пре­дав смер­ти, и они дей­стви­тель­но ото­шли в град небес­ный Хри­ста по­лу­чить бо­гат­ства, ко­то­рых невоз­мож­но ви­деть гла­зу. Царь, ви­дя, что му­че­ни­ка ни­ко­им об­ра­зом нель­зя пре­кло­нить к нече­стию, при­ка­зал же­сто­ко бить его и, под­верг­ши же­сто­ким ра­нам, осу­дил его на смерть, чтобы от­сек­ли ему гла­ву ме­чом, а те­ло его по­ве­лел пре­дать ог­ню. И во­и­ны, взяв­ши, по­ве­ли его на усек­но­ве­ние вне го­ро­да. Свя­той, идя на смерть, пел пса­лом Да­ви­да: «Мно­го тес­ни­ли ме­ня от юно­сти мо­ей, но не одо­ле­ли ме­ня. На хреб­те мо­ем ора­ли ора­таи» (Пс.128:2-3). И так до кон­ца сло­ва псал­ма то­го. Ко­гда во­и­ны вы­ве­ли му­че­ни­ка от го­ро­да на рас­сто­я­ние боль­ше, чем од­но по­при­ще, то­гда при­шли на ме­сто, на ко­то­ром Гос­по­ду угод­но бы­ло, чтобы скон­чал­ся раб Его; они при­вя­за­ли Пан­те­ле­и­мо­на к мас­лине и, при­бли­зив­шись, па­лач уда­рил ме­чом свя­то­го по вые, но же­ле­зо пе­ре­гну­лось как воск, а те­ло свя­то­го не при­ня­ло уда­ра; по­то­му что он еще не окон­чил сво­ей мо­лит­вы. Во­и­ны в ужа­се вос­клик­ну­ли: – Ве­лик Бог хри­сти­ан­ский! И, упав­ши к но­гам свя­то­го, про­си­ли: – Мо­лим те­бя, раб Бо­жий! по­мо­лись за нас, да от­пу­стят­ся гре­хи на­ши, что мы сде­ла­ли те­бе по по­ве­ле­нию ца­ря. Ко­гда свя­той мо­лил­ся, по­слы­шал­ся с неба го­лос, об­ра­щен­ный к нему и утвер­жда­ю­щий пе­ре­име­но­ва­ние его; по­то­му что Гос­подь вме­сто Пан­то­лео­на на­звал его Пан­те­ле­и­мо­ном, яв­но со­об­щая ему бла­го­дать, чтобы ми­ло­вать всех при­бе­га­ю­щих к нему во вся­ких бе­дах и го­ре­стях – и при­зы­вал его Гос­подь на небо. Свя­той, ис­пол­нен­ный ра­до­сти, по­ве­лел во­и­нам, чтобы усек­ли его ме­чом; но те не хо­те­ли, по­то­му что бо­я­лись, и тре­пет на­пал на них. – То­гда свя­той об­ра­тил­ся к ним с та­ки­ми сло­ва­ми: – Ес­ли вы не ис­пол­ни­те по­ру­чен­но­го вам, не по­лу­чи­те ми­ло­сти от Хри­ста мо­е­го. Во­и­ны при­сту­пи­ли и сна­ча­ла об­ло­бы­за­ли всё те­ло его; по­том по­ру­чи­ли од­но­му – и он от­сек му­че­ни­ку го­ло­ву, и вме­сто кро­ви по­тек­ло мо­ло­ко. Мас­ли­на же та с той ми­ну­ты по­кры­лась пло­да­ми с кор­ня до вер­ши­ны. Ви­дя это, мно­гие из на­ро­да, быв­ше­го при усе­че­нии, уве­ро­ва­ли во Хри­ста. О чу­де­сах, яв­лен­ных тут, со­об­ще­но бы­ло ца­рю, и он по­ве­лел немед­лен­но мас­ли­ну ту из­ру­бить на кус­ки и сжечь вме­сте с те­лом му­че­ни­ка. Ко­гда огонь по­гас, ве­ру­ю­щие взя­ли те­ло свя­то­го из пеп­ла, непо­вре­жден­ное ог­нем, и по­хо­ро­ни­ли с че­стью на близ­ле­жа­щей зем­ле схо­ла­сти­ка Ада­ман­тия. Лав­рен­тий, Вас­сой и Про­ви­ан, слу­жив­шие при до­ме му­че­ни­ка, сле­до­вав­шие за ним из­да­ли, ви­дев­шие все его му­че­ния и слы­шав­шие го­лос с неба, быв­ший к нему, на­пи­са­ли по­вест­во­ва­ние о жиз­ни и му­че­ни­ях его и пе­ре­да­ли свя­тым церк­вам в па­мять му­че­ни­ка, на поль­зу чи­та­ю­щим и слу­ша­ю­щим во сла­ву Хри­ста Бо­га на­ше­го со От­цом и Свя­тым Ду­хом сла­ви­мо­го, ныне и все­гда и во ве­ки ве­ков. Аминь^[9].